Человек всегда стремился к воде. Недаром все первые и великие цивилизации древности возникали по берегам рек.

От снежных хребтов Алтая несут свои воды реки Бия и Катунь. Сливаясь на равнине, они дают начало Оби, основной водной артерии Западной Сибири и одной из самых крупных рек Евразии. В верховьях она течет в широкой (до 10 километров) пойме по слабовозвышенной равнине с глубокими долинами притоков, пересекает лесостепь и далее, в среднем и нижнем течении, прорезает тайгу, завершая свой бег в студёных волнах Карского моря. Вдоль русла Оби от основного массива тайги далеко на юг отходят извилистыми языками сосновые леса. Их так и называют — ленточные боры. Они тянутся внушительной полосой преимущественно по правобережью. Эти привольные места влекли к себе представителей самых различных племен и народов. Здесь рождались яркие самобытные археологические культуры.

	Рис. 28. Золотая скульптурка козла высотой около пяти с половиной сантиметров — выразительный образец «звериного стиля» населения Верхнего Приобья. Очень похожие фигурки лошадей, оленей, горных козлов, вырезанных из дерева и обернутых золотой фольгой, венчали колпаки всадников пазырыкской культуры. V—III вв. до н. э. Новотроицкий могильник. Верхнее Приобье Раскопки А. П. Уманского. Барнаул. АГПУ
Рис. 29. Устройство горита. Рис. 30, а—г. Кроме небольших «облегчённых» наконечников стрел (а, б) в распоряжении приобских лучников имелись массивные втульчатые и черешковые проникатели из бронзы с выделенным граненым острием и несравненно более высокой пробивной способностью (в, г). Насаживались они уже на настоящее древко и предназначались для прицельных выстрелов и поражения бронированных целей
	Рис. 31. Бронзовая поясная бляшка, выполненная в форме лука скифского типа, показывает, каким оружием пользовались оставившие этот памятник люди. V—IV вв. до н. э. Могильник Староалейка-2. Барнаульское Приобье. По Г. Е. Иванову
	Рис. 32. Типовое разнообразие костяных наконечников стрел было весьма значительным. Форма боевой части некоторых из них явно имитировала бронзовые проникатели. Однако, независимо от устройства, использовались они в большинстве своем для поражения легковооруженного противника на средней дистанции
Рис. 33. Бронзовый крючок-застежка. Подобные изделия часто называют колчанными крючьями. Такие крюки играли роль пряжки и прикреплялись к ремню, подшитому у самого устья колчана. На другом конце ремня через равные промежутки пробивали отверстия, и, надевая горит, острие крючка пропускали в одно из них, застегивая ремень. Ремень можно было и перекидывать через плечо, и оборачивать как пояс вокруг талии. Отверстия позволяли регулировать высоту подвески колчана. Благодаря этой системе воины без труда меняли футляры со стрелами — сбрасывали пустые и надевали заполненные. При этом не надо было делать лишних движений и терять столь дорогое время — с помощью крючка ремень застегивался буквально одним движением.
	Рис. 34, а, б. Железный кинжал (а) — яркий образец «звериного стиля». Он оригинален, так как образ крутолобого барана редко украшает клинковое оружие. Оружие имеет ребро жёсткости на лезвии и три валика вдоль рукояти, характерные для кинжалов Алтая, Тывы и Минусы. Железный кинжал-акинак (б) длиной около 40 см выполнен в традициях оружейного ремесла Алтая и Минусинской котловины, что указывает на юго-восточное направление контактов. На бабочковидном перекрестии выбиты фигурки волков, рукоять снабжена массивным брусковидным перекрестием, а — V—IV вв. до н. э. Случайная находка у станции Укладочная близ Барнаула. По Г. Е. Иванову; б — VI—V вв. до н. э. Находка у с. Кочки, Алтайский край.
	Рис. 35. Бронзовый кинжал. Лезвие оружия — шестигранное в сечении, с широким плоским ребром. Считается, что кинжалы подобного типа отражают самые дальние юго-западные связи с Северным Кавказом, откуда они проникли в Западную Сибирь через районы Волго-Камья и Урала и далее, через Прииртышье, в Приобье и на Алтай. VI — начало V вв. до н. э. Устье р. Малая Киргизка, Томская область. Раскопки Л. М. Плетневой.

Территорию Верхнего Приобья от степных предгорий Алтая фактически до разреженной полосы южной тайги в эпоху раннего железного века занимало население так называемой большереченской культуры. Она получила свое название по результатам раскопок М. П. Грязнова у села Большая Речка. Им же выделены и основные этапы истории этого культурного образования.

Географическое положение во многом определило круг культурных контактов населения Верхнего Приобья: во-первых, это было соседство с кочевниками Саяно-Алтая на юге и юго-востоке, во-вторых, с всадниками степей современного Казахстана и воителями Барабинской лесостепи на западе и юго-западе и в-третьих, с таёжниками на севере. Каждый из соседей внес свою лепту в арсенал верхнеприобского населения. С запада пришёл длинный железный меч, с севера — короткое пехотное копье, юг дал чекан и характерное снаряжение легкого всадника-лучника.

Несмотря на кажущуюся разрежённость и распылённость населения, древний мир был заселен достаточно плотно, и, конечно же, наиболее благоприятные участки были давно обжиты, освоены и закреплены за различными племенами. Ни одно сколько-нибудь значительное событие в ойкумене не проходило бесследно. Кочевой мир с его активным и энергичным населением можно сравнить с жидкостью, которая, будучи сжатой в одном месте, выплескивается в другом.

Понятия гуманитарных катастроф древний мир не знал, но при этом хорошо был знаком с неизбежным в случае войн явлением «вынужденных мигрантов». В последней трети IV века до н. э. фаланги Александра Македонского потеснили на восток сакские племена. И вскоре усталые кони кочевников уже топтали приалтайские степи, а воины смывали кровь и пыль в водах Большой реки.

Саки — кочевое скотоводческое население Средней и Центральной Азии эпохи раннего железного века.

Северные таёжные соседи, поднимаясь вверх по течению Оби, тоже стремились при первой же возможное освоить эти благодатные места, столь похожие на родные таёжные крепи. В III—II веках до н. э. эти поначалу редкие «посещения» превратились в основательную миграцию, со строительством городищ и дальними рейдам на юг таежного войска.

Всё это не могло не сказаться на комплексе вооружения местного населения. Правда, оружие приобских воинов различалось, в зависимости от того, в какой из природных зон происходили сражения.

	Рис. 36. Железный меч. В длину достигает 106 см, имеет перекрестие в форме почки и навершие в виде овального бруска. На рукояти заметны следы инкрустации золотой нитью. Судя по тому, что изделие было сильно изогнуто, железо, из которого оно было отковано, оставалось еще мягким и некачественным. Скорее всего, перед нами продукция сакского кузнеца, экспортированная из Казахстанского Прииртышья. VI—V вв. до н. э. Находка у дер. Новообинка, Алтайский край, левобережье Оби. По В. А. Могильникову.
Рис. 37. Этот железный 80-сантиметровый меч является компромиссом между сакской и сарматской оружейной традициями. В верхней части его рукояти имеется отверстие для темляка. VI—V вв. до н. э. Находка у пос. Горьковский, Алтайский край. По Ю. Ф. Кирюшину, Г. Е. Иванову, В. Б. Бородаеву. Рис. 38. Железный меч с прямым перекрестием. Навершие выполнено в форме перевернутого серпа. Его длина чуть больше 80 см. Клинок меча снабжён двумя продольными желобками, которые проковывались, чтобы сделать лезвие легче и увеличить его сопротивление на излом. Прямое перекрестие и серповидное навершие очень характерны для оружия сарматских племён Приуралья. Вероятно, оттуда меч и попал в Верхнее Приобье. IV—III вв. до н. э. Находка у с. Ключи, Алтайский край. Раскопки А. П. Уманского.
	Рис. 39, а, б. Бронзовый чекан (а) украшен на противовесе фигурками стоящих медведей, а между втулкой и лезвием — головой хищной птицы. Его плоская, как у кинжала, ударная часть, усиленная ребрами жёсткости, напоминает оружие пазырыкцев. Такие чеканы просуществовали в Верхнем Приобье не слишком долго: они исчезли примерно к III в. до н. э., уступив место чеканам с округлым в сечении либо граненым бойком. Отливалось это оружие в глиняных формах, о чём свидетельствует бронзовая матрица (б), найденная в Новосибирском Приобье. Этот предмет отличается от настоящего чекана лишь отсутствием отверстия во втулке. Оттискивая его в глине, мастер готовил новые литейные формы, когда старые приходили в негодность. а — V—III вв. до н. э. Могильник Новый Шарап, Новосибирское Приобье. Раскопки Т. Н. Троицкой; б - АМ НГПУ Рис. 40, а, б. Железный кинжал с кольцевым навершием и слабоизогнутым перекрестием (а) характерен для сарматской традиции. Длина около 29 см. Форма бронзового кинжала (б) была наиболее распространенной в скифском мире, а — IV—III вв. до н. э. Находка у с. Новообинцево, Алтайский край; б — V—IV вв. до н. э. Могильник Староалейка-2. Верхнее Приобье. По Г. Е. Иванову
Рис. 41, а, б. Бронзовый чекан со стержневым бойком (а). Между втулкой и ударной частью помещено стилизованное изображение головы хищной птицы, выполненное в традициях искусства Горного Алтая. Похожие чеканы известны среди оружия, найденного в Персеполе и относящегося к V в. до н. э. Встречаются подобные изделия и среди древностей Минусинской котловины. Вероятно, в лесостепной Алтай прототипы этого оружия попали вместе с кочевыми сакскими племенами. Во втором бронзовом изделии (б) ромбическое у самого острия сечение по мере приближения к втулке приобретает форму «замочной скважины». Между втулкой и лезвием помещена стилизованная голова птицы, а — V в. до н. э. Находка в Бийске. Алтайский край; б — Ранний железный век. Находка у с. Новосклюиха, Алтайский край. По Г. Е. Иванову Рис. 42, а, б. Металлические колпачки-втоки на рукоятях боевых клевцов. Эта деталь предполагает наличие сложных фехтовальных приемов владения клевцом. Ранний железный век. а — могильник Бийск-1. Алтайский край. По В. А. Могильникову; б — могильник Новотроицкое-1. Алтайский край. По В. А. Могильникову.
	Рис. 43, а, б. Костяные облицовки ножен очень напоминают пазырыкские. Отличие лишь в материале: пазырыкцы использовали дерево. Ранний железный век. а — могильник Усть-Иштовка. Барнаульское Приобье. По А. П. Уманскому; б — могильник Рогозиха-1. Барнаульское Приобье. По М. Т. Абдулганееву Рис. 44. Бронзовая поясная бляха. Считалось, что пояс обладает особыми защитными свойствами. Магические свойства поясов усиливались тем, что к ним крепились особо сильные обереги и предметы личной магии, которые защищали владельца и наделяли его своей силой. V—IV вв. до н. э. Могильник Почта-3, Новосибирское Приобье. Раскопки Т. Н. Троицкой. АМ НГПУ
	Рис. 45. Панцирные пластины и собранная из них лента. Рог оленя. Модельная реконструкция А. П. Бородовского по материалам Новосибирского Приобья. Рис. 46, а—г. Бронзовый топор-кельт (а). Тулово изделия украшено рельефными валиками, которые сочетаются с отверстиями в боковых стенках. Эти сквозные отверстия оставались от выступов (б) на вкладыше (в), с помощью которых формировалась полость втулки. Выступы делались для того, чтобы вкладыш занял строго фиксированное положение внутри литейной формы (г). Стенки изделия получались одинаковыми по толщине. Выступы плотно смыкались со стенками формы, и бронза, заполняя свободное пространство, обтекала их со всех сторон. V—IV вв. до н. э. Могильник Быстровка-1. Новосибирская область.
	Рис. 47, а—г. Бронзовый топор (а) снабжён двумя ушками, за которые его можно было привязать ремешком к рукояти. Изготавливались подобные орудия по технологической схеме, которая выглядела примерно так. Из древесины вырезалась грубая модель изделия. По ней оттискивали две створки литейной формы (б), на шейке которой круглой палочкой протыкали канал для заливки металла и согнутыми прутиками, зажатыми между створками еще сырой и пластичной формы, делали отпечатки для ушек. Затем в эту литейную форму вставлялся клин, верхняя часть которого зажималась в устье формы, а нижняя служила для создания полости орудия (в). На полностью подготовленную литейную форму накладывалась сверху глиняная воронка (г). Все места соединения замазывались глиной и сушились. Далее оставалось только залить металл. Ранний железный век. а — находка близ с. Мыльниково, Алтайский край. По М. П. Грязнову.
Рис. 48. Воин лесостепного Приобья. Его туловище защищает короткий плотный кожаный панцирь, надетый поверх толстого мягкого нагрудника. На груди и спине он усилен рядами роговых пластин (а), связанных между собой и прикрепленных к кожаной основе (б). Последняя, будучи самостоятельным средством защиты, прикрывает плечи. Здесь она усилена дополнительными накладками (в). Спину, шею и отчасти затылок закрывает плетеный шит (г). Вооружение воина состоит из лука скифского типа (д), который вместе со стрелами помещается в горите (е) с резным ребром жесткости (ж) и круглой декоративной накладкой (з), бронзового топора-кельта с ушками (и), бронзового плосколезвийного клевца (к) с металлическим втоком на конце рукояти (л), железного короткого меча-акинака в резных ножнах с лопастями (м). Головной убор (н), гривна и боевой пояс (о) со средствами магической защиты в виде бронзовых бляшек-накладок в зверином стиле — универсальный и общепонятный знак принадлежности к воинскому сословию. Скальп поверженного врага (п), привязанный к копью (р), свидетельство личной доблести и боевых заслуг. V—III вв. до н. э. Реконструкция по материалам памятников Каменный мыс, Ближние Елбаны, Новый Шарап, Рогозиха, Почта

К сожалению, в Верхнем Приобье и приалтайских степях археологам не встречались деревянные луки. Но составить представление о них помогают наконечники стрел и изображения луков. Похоже, местное население хорошо знало и широко использовало классические образцы лука скифского типа. На это, в частности, указывает целая серия мелких втульчатых наконечников стрел характерной, трёхгранной в сечении, формы. Дело в том, что существует определённое оптимальное соотношение между весом наконечника и размерами древка. Как правило, весовое соотношение элементов выглядит как 1:5 или 1:7. Центр тяжести стрелы должен приходиться приблизительно на её середину, допустимо лишь небольшое его смещение в верхнюю треть. При нарушении этого соотношения стрела либо виляет в полёте, либо взмывает и отклоняется в сторону — прицельная стрельба становится невозможной. А вес стрелы и мощность лука — величины взаимозависимые.

Темляк — петля на конце рукояти холодного оружия, в которую продевалась кисть руки.

Поэтому считается, что крупные и тяжелые наконечники VII—VI веков до н. э. свидетельствуют об использовании большого и достаточно мощного лука.

В то же время находки мелких втульчатых проникателей говорят о популярности небольшого лука скифского типа. Некоторые из таких бронзовых наконечников столь незначительны по размерам и весу (от полутора до трех граммов), что заставляют думать о применении тростника в качестве древка. Как показали эксперименты, подобные камышовые стрелы весили не более 10 граммов, но уже при силе натяжения тетивы в 14 килограммов летели на расстояние 120 метров и достигали невероятной скорости до 1000 километров в час. Правда, точность выстрела при этом оставляла желать лучшего, да и хрупкий тростник легко ломался при сильном ударе. Тем не менее, такие снаряды были очень удобны для массированного обстрела с дальних дистанций крупных скоплений не защищенного доспехами противника. Практика изготовления и использования тростниковых стрел была повсеместно распространена в древнем мире. Можно привести по этому поводу свидетельство Плиния Старшего, который в своей «Естественной истории» так писал об этом материале: «Если бы кто-нибудь тщательно сосчитал эфиопов, египтян, арабов, скифов, бактров, столь многочисленные сарматские и восточные племена, а также все владения, занимаемые парфянами, то оказалось бы, что во всем мире почти равная часть людей живет, побежденная тростником».

Сохранившихся колчанов на территории Верхнего Приобья археологи тоже пока не обнаружили. Но существует некоторая закономерность — маленькие бронзовые трёхгранные наконечники стрел всегда говорят о наличии в арсенале стрелков небольшого лука скифского типа, для другого они (как патроны определенного калибра) не подходят. Такой лук, как свидетельствуют материалы смежных регионов Южной Сибири, Центральной Азии и даже отделенного тысячекилометровым расстоянием Северного Причерноморья, всегда носился в чехле определенного устройства — горите. В некоторых деталях (например, ёмкости кармана для стрел или особенностях художественного оформления) эти чехлы могли отличаться, но в принципах своего устройства они, как и сами луки, были едины. Можно предположить, что во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. у населения Верхнего Приобья существовали гориты, аналогичные пазырыкским. Луки в них, судя по изображениям на золотых бляшках знаменитой Сибирской коллекции, носили в боевом положении — с тетивой, закреплённой на обоих концах оружия. На поясе такие футляры-гориты держались специальным портупейным ремнем, который пришивался с тыльной стороны горита близ его устья.

В 1715 году по случаю рождения наследника уральский заводчик Никита Демидов преподнес российской императрице собрание золотых вещей, приобретенных в Сибири у профессиональных грабителей курганов, так называемых «бугровщиков». Подарок состоял из литых блях со сценами борьбы животных и шейных гривен с фигурками зверей на концах. Петр I по достоинству оценил подношение и распорядился о дальнейшем приобретении подобных изделий. Вскоре стараниями сибирского губернатора князя Гагарина в Петербург привезли ещё 10 золотых предметов, а чуть позже — уже более ста. Эти изделия и составляют хранящуюся ныне в Эрмитаже Сибирскую коллекцию Петра I.

Оружие ближнего боя у воинов Верхнего Приобья представлено длинными железными мечами, появившимися в Западной Сибири на рубеже VI—V веков до н. э. Мечи были принадлежностью военной аристократии — профессиональных воинов, составлявших ударную часть войска. Грудь этих бойцов защищали костяные латы ламеллярного или чешуйчатого набора, которые, как считается, входили в ареал распространения «сакских» доспехов, отличаясь от них лишь материалом пластин. Дополнял оружие ближнего боя железный кинжал, выполненный в традициях уже известных нам акинаков. Как и у пазырыкцев, кинжалы носили справа, на бедре, в ножнах с выступами-лопастями, мечи же крепились слева, к портупейному ремню, переброшенному через плечо.

Иногда вместо меча в бою применялся чекан, семидесятисантиметровая рукоять которого делала его равно удобным и для пешего, и для конного. Нижняя её часть снабжалась специальным металлическим колпачком-втоком. Кроме чеканов, в арсенале воинов мы найдем и уже знакомые нам топоры-кельты и булавы.

Появление новых видов вооружения связано с извечным стремлением создать «идеальное» оружие, пригодное для боя с любым противником. Пробивная сила чекана с острым гранёным бойком была очень высокой, в то время он фактически не имел себе равных. Редкий доспех мог спасти от него. Но это оружие имело и целый ряд недостатков, которые примерно к III—II векам до н. э. свели его в разряд вспомогательного вооружения. Так, чекан с большим трудом извлекался из тела, не говоря уж о щитах. Воин с чеканом при не совсем точном ударе оказывался в сложной ситуации. Другой ахиллесовой пятой чеканов была малая площадь поражения. Наскальные рисунки эпохи раннего железа, обнаруженные на территориях Саяно-Алтая, содержат немало батальных сцен, в которых противники вооружены разного рода чеканами. При всей условной, силуэтной манере изображения они с удивительным постоянством показывают, что этим оружием стремились поразить противника в голову — самую уязвимую часть тела. Об этом говорят следы травм на черепах погребённых из приобских курганов.

В конце концов, чекан проиграл длинному железному мечу, которым можно было не только рубить, но и колоть. Проиграл он и длинному всадническому копью, принесённому в Верхнее Приобье сарматами. К III веку до н. э. вооружение сарматского типа постепенно вытесняет в Западной Сибири образцы скифо-сакских средств вооружения.

«Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья». Автор: Александр Соловьев (кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии СОРАН); научный редактор: академик В.И. Молодин; художник: М.А. Лобырев. Новосибирск, 2003 г.