По всему лесостепному коридору Западной Сибири, от восточных предгорий Урала до Центральной Барабы, в VI веке до н. э. — IV веке н. э. расселялись племена саргатской культуры (свое научное название они получили по материалам раскопок у села Саргатка близ города Омска). На севере им принадлежали земли вдоль Иртыша до самого устья Тобола, а на юге их владения простирались вплоть до жаркой ковыльной степи. Но больше всего влекли саргатцев благодатные пойменные луга вдоль рек. Здесь и располагались их многочисленные поселения и укрепленные форпосты-городища, которые возвышались на крутых и труднодоступных мысах, далеко врезавшихся в пойму. Эти естественные укрепления со всех сторон обносились тыном, а в самом уязвимом месте — там, где площадка городища плавно переходила в берег, — поперёк мыса выкапывался глубокий ров и насыпался вал. Иногда поселения возникали и на пологих берегах рек, где защититься в случае опасности было сложнее. Тогда рвы окаймляли жилую площадку уже с трех сторон, и городища приобретали округлую форму.

Тын — защитная стена вокруг поселения из врытых в землю и заостренных сверху бревен.

Рис. 94. Бронзовое изображение пантеры. Некогда оно украшало пояс саргатского воина. V—IV вв. до н. э. Могильник Абрамово-4, Новосибирская область. Раскопки В. И. Молодина. МА ИАЭТ СО РАН

Рис. 95. Ударную часть саргатского войска составляла тяжеловооруженная, закованная в латы конница — «катафрактарии» (от греч. катафракта — всаднические доспехи). Слово «закованная» следует пояснить. Панцири раннего — «скифского» — этапа этой культуры собирались, как и в эпоху бронзы, из связанных между собой роговых и костяных пластин. И лишь много позже, со II в. до н. э., в качестве материала стало использоваться железо. Роговые пластины саргатских доспехов стягивались между собой ремнями. Доспехи целиком закрывали корпус и даже ноги воина (а). Руки до самых локтей защищали лопасти оплечий (б), а ниже пояса монолитные латы разделялись на две подвижные полы, которые состояли из ярусом связанных между собой лент, набранных из отдельных пластин (в). Это устройство позволяло воину самостоятельно садиться верхом на лошадь. Вооружение латника включало в себя мощное копьё (г) и длинный меч, привязанный к поясу за специальную скобу у устья ножен (д). Такие клинки и носить стали по-другому — в вертикальном положении. V—III вв. до н. э. Реконструкция по материалам саргатских могильников Прииртышья, Западная Сибирь.

Как правило, укрепления городищ были однорядными, то есть состояли из одной линии сооружений, однако встречались городища, где ров располагался между двумя рядами валов, например, как это было на Иртыше (Горная Бития). И когда враги, пробив переднюю стену, попадали в этот тесный и узкий коридор, они оказывались в западне. Дно и стенки рва иногда укреплялись горбылями. Возможно, склоны валов, как это практиковалось и позже, в средневековье, в зимнее время поливались водой.

Излюбленным оружием саргатских воинов поначалу был лук скифского типа. Бронзовые втульчатые наконечники стрел также имели уже знакомые нам формы, а вот железные проникатели саргатцев постепенно приобрели солидные лопасти и черешок, отковать который было легче, чем привычную втулку. Такие наконечники указывают на то, что постепенно появляется новый лук, более мощный и крупный. Как и во всем «скифском мире», луками оснащалась легкая кавалерия — основная масса саргатского войска. Иногда конные стрелки вооружались короткими кинжалами-акинаками и боевыми ножами. Ими удобно было пользоваться, только спешившись, когда бой вступал в свою заключительную, рукопашную стадию.

«Летучие отряды» таких всадников обыкновенно занимали место в переднем эшелоне и действовали, внезапно нападая на врага и столь же быстро отступая в случае неудачи. В мирное время эти бойцы были, очевидно, рядовыми общинниками, разводившими скот, ходившими на охоту и обрабатывавшими землю.

Военное дело племен саргатской культуры испытывало на себе сильное влияние сарматского населения Приуралья. Это отразилось прежде всего на оружии ближнего боя. С V—IV веков до н. э. здесь распространяются длинные железные мечи.

Сарматы — кочевые ираноязычные племена, занимавшие степи от Приуралья до Дона. На раннем этапе (VII—IV вв. до н. э.) близки скифской культуре по формам оружия, конским уборам, «звериному стилю» в искусстве. Памятники этого времени носят название савроматских. В III веке до н. э. в античной письменной традиции распространяется новое название — «сарматы», вытесняющее прежнее. Сарматская культура формируется сначала в Приуралье и распространяется через Поволжье на запад вплоть до Северного Кавказа (сираки, аорсы, аланы) и Северного Причерноморья (языги, роксоланы). Вооруженные длинными мечами и копьями, закованные в латы сарматские воины наносят поражение скифам и вытесняют их с политической арены. Их господство сокрушено гуннами, которые в 375 году перебили значительную часть сарматского населения. Уцелевшие сарматы частично вместе с победителями и готами продвинулись в Западную Европу вплоть до Испании, частично же осели в горах Северного Кавказа, где вошли в состав некоторых современных народов — например, осетин.

Длинный железный меч, при всей его кажущейся простоте, появился далеко не сразу. Ведь лёгкая кавалерия, господствовавшая на полях сражений в эпоху раннего железного века, засыпала противника стрелами, ускользая от ответного удара. Приблизиться к атакующему неприятелю было чрезвычайно сложно, поэтому и потребность в длинных мечах отсутствовала. Но с широким распространением средств защиты бронзовые стрелы потеряли свою былую эффективность. Отряды, без больших потерь выдержав шквальный обстрел, шли в атаку.

	Рис. 96. Лезвие этого железного меча отковано из двух сваренных друг с другом полос железа. Пока раскаленный металл остывал, мастер проковывал изделие, обрабатывая его поверхность. После этого меч еще раз разогревался, а затем охлаждался на «быстром воздухе». Возможно, в данном случае мы имеем дело с тем полулегендарным методом закалки, при котором клинок передавался в руки всаднику, а тот мчался на коне, подставляя горячий металл под струи ветра. Навершие этого меча янусовидное, выполнено в виде двух голов тельцов, обращенных мордами в разные стороны. Если меч обратить лезвием вверх, то на глазах происходит знаменитое «скифское» превращение образов: тельцы преображаются в грифонов, сомкнувшихся клювами. Появляется еще и третья птичья голова. Сакральная сила, заключенная в образах, удваивается. V—III вв. до н. э. Раскопки близ с. Новотроицкое, Новосибирская область. Краеведческий музей школы № 10 г. Куйбышева Новосибирской области. Находка Н. И. Мартынова.
Рис. 97. Этот саргатский железный меч с кольцевым навершием намеренно сломали, чтобы положить поперёк ног погребенного воина. Его рукоять, отлитая из бронзы, вместе с кольцом навершия была плотно обмотана  полосками кожи. Вероятно, это не совсем обычный клинок. Многие исследователи считают саргатскую культуру угорской, а у угров бронза в течение многих столетий считалась сакральным металлом, обладающим священной силой. Она была символом непобедимости. Поэтому требовалось старательно маскировать бронзовую рукоять. Противник не должен был догадаться об особых свойствах оружия. VI—V вв. до н. э. Могильник Сопка. Венгеровский район, Новосибирская область. Раскопки В. И. Молодина. МА ИАЭТ СО РАН.
	Рис. 98, а—в. Роговая портупейная пряжка (в) выполнена в виде фигурок двух стоящих хищников. Такой сюжет с животными, замершими в «геральдических» позах, очень характерен для бронзовой пластики населения тайги. Среди мелкой пластики сибирской древности представлены разные звери, стоящие на задних лапах и обращенные мордами друг к другу: и бобры, и волки, и соболи. Через два отверстия в нижней части пряжка крепилась к портупейному ремню, другой конец ремня либо пристегивался с помощью крючка (а), либо крепился кожаным шнурком, продетым в отверстие, расположенное между животными (б). Эта пряжка располагалась на груди воина и соединяла концы портупейного ремня, на который подвешивалось оружие. V—IV вв. до н. э. Могильник Абрамово-4, Новосибирская область. Раскопки В. И. Молодина. МА ИАЭТ СО РАН
	Рис. 99. Этот щиток закрывал запястье левой руки от удара тетивой. Он отличался от других подобных изделий лишь отверстием под большой палец. Однако, именно эта деталь допускает иное применение щитка: когда он надет на правую руку, его кольцо позволяет удобно цеплять тетиву лука. Сама форма его внешнего края очень напоминает металлические, нефритовые и агатовые кольца для стрельбы из лука «монгольским» способом. Коллекция П. С. Проскурякова. Айдашинская пещера в бассейне р. Чулым, близ Ачинска. Москва. ГИМ
Рис. 100. Некоторые из основных типов кулайских бронзовых наконечников. III в. до н. э. Могильник Каменный мыс, Среднее Приобье. Раскопки Т. Н. Троицкой. НГКМ Рис. 101, а, б. Кулайские (а) и саргатские (б) бронзовые наконечники стрел. Последние, не превышая в длину 4 см, явно проигрывают огромным 10-сантиметровым таежным проникателям. Такие отличия можно связать не столько с разной мощностью степных и таежных луков, сколько с условиями боя на открытой и закрытой местности. III в. до н. э. а — могильник Новочекино, Южное предтаежье, Новосибирская область; б — поселение Усть-Изес, Северная Бараба, МА ИАЭТ СО РАН Рис. 102. Костяные наконечники кулайских стрел. III в. до н. э. Могильник Каменный Мыс, Среднее Приобье. Раскопки Т. Н. Троицкой. НГКМ

С другой стороны, пока не была освоена кузнечная ковка разносортных полос металла, вряд ли могла серьёзно говорить о создании длинного клинкового оружия. Именно эта технология позволила отковывать клинок с твёрдым и одновременно пластичным лезвием. К сожалению, мы пока не знаем, где и когда в Сибири впервые была освоена такая технология, но немногочисленные клинки, найденные в воинских погребениях саргатской культуры, уже имеют слоистую структуру лезвия.

Основным наступательным оружием катафрактариев являлось длинное копье, которое при атаке воин удерживал двумя руками. Правда, таранные возможности такого боя в те времена ограничивались отсутствием стремян и седел с жёстким каркасом. Всадник держался на лошади за счет силы ног и умелой балансировки корпусом. При сильном ударе копьем он мог слететь с подушки. Чтобы избежать этого, атакующий воин разворачивался левым плечом вперед, слегка склонялся к гриве лошади и, охватив правой рукой древко за самый его конец, а левой ближе к середине, крепко прижимал копье к бедру.

Такой приём позволял наносить удар всей массой коня и всадника. В момент атаки поводья отпускались, и приученная лошадь под крики седока сама неслась вперед «Когда наступает время битвы, то, ослабив поводья и горяча коня боевым криком, он мчится на противника подобный какому-то железному человек или движущейся кованой статуе», — писал о персидскю катафрактариях Гелиодор, античный автор III века до н. э. Он же говорит еще об одном оригинальном приеме использования этого оружия: «Острие копья сильно выдается вперед, само копье ремнём прикреплено к шее коня нижний его конец при помощи петли держится на крупе коня, в схватках копьё... само напрягается и твердо упирается, нанося сильное ранение, и в своем стремительное натиске колет кого ни попало, одним ударом часто пронзая двоих». Впрочем, подобная манера делала катафрактариев фактически беззащитными при нападении противника сбоку, ибо поворачивалось привязанное копьё только вместе с лошадью, а сделать это быстро, не изувечив соседа и не развалив при этом строя, возможности не было.

Удар этих профессиональных воинов — пусть даже немногочисленных — представлял наибольшую опасность при тесно сомкнутом построении, но особенно страшной была их внезапная атака, когда неприятель, разгорячённый преследованием конных лучников, сам напарывался на острия копий. Иногда именно это решало исход боя. При этом с большой вероятностью воины лишались своих копий, не успевая извлечь их из тел поверженных противников.

Однако, одиночные тяжеловооруженные бойцы являли собой лёгкую добычу для конницы. Несколько конных лучников, легко ускользая от удара страшного копья, кружились на безопасном расстоянии, обстреливая эту громоздкую мишень, и рано или поздно стрела, пущенная с близкого расстояния умелой рукой, находила брешь в доспехах. Кроме того, стоило ранить лошадь, и всадник лишался необходимой подвижности. Поэтому главная сила тяжеловооружённого воинства заключалась в мощной слаженной атаке линейного строя. Пожалуй, в этом проявляется главное отличие тяжёлой кавалерии древнего мира от знаменитой рыцарской. Вопреки внешнему сходству набора вооружения, последние были индивидуальными бойцами, и средневековое сражение распадалось на ряд отдельных поединков.

«Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья». Автор: Александр Соловьев (кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии СОРАН); научный редактор: академик В.И. Молодин; художник: М.А. Лобырев. Новосибирск, 2003 г.