Еще в XVIII веке, со времени первых сибирских экспедиций тогда еще молодой Российской академии наук, учёный мир столкнулся с целой серией удивительных изделий, привезённых из глухой, по европейским понятиям тех лет, Минусинской степи. Вещи эти, преимущественно бронзовые, были или случайно найдены, или доставлялись «бугровщиками» («буграми» назывались курганы). Путешественники в те далекие годы бывали немало изумлены бесконечными курганными полями, мимо которых им доводилось проезжать. Рукотворные холмы (от совсем небольших до гигантских) буквально усеивали пространства вдоль течения среднего Енисея. И даже в наши дни, когда многие сотни, а то и тысячи этих памятников просто исчезли с лица земли, а остальные с огромными воронками в центре изувеченных насыпей хранят следы «золотой лихорадки» XVIII века, они представляют внушительное, почти мистическое зрелище. Поэтому нет ничего странного в том, что горячий интерес к древним курганным тайнам побудил еще в 1722 году Д. Г. Мессершмидта провести здесь первые научные раскопки.

Рис. 49. Каменная ограда Большого Салабыкского кургана. Когда-то здесь возвышалась огромная земляная насыпь самого большого погребального сооружения тагарской культуры. В нем было похоронено всего два человека в сопровождении двух слуг. Считается, что это был глава союза племен. К сожалению, курган был ограблен, и о былой роскоши сопроводительного инвентаря мы можем только догадываться. V—IV вв. до н. э. Минусинская котловина, Хакасия.

Рис. 50. Одно из тысяч рядовых погребальных сооружений тагарской культуры в степях Хакасии. Оно обнесено каменной оградой из стоящих на ребре плит с высокими столбовыми стелами в углах и в середине каждой стены. IV—III вв. до н. э.

В 20-е годы XX века один из отцов сибирской археологии С. А. Теплоухов на основании всех накопленных к тому времени материалов пришел к выводу о существовании на берегах Среднего Енисея особой археологической культуры, названной им минусинской курганной. Впоследствии по раскопкам у Тагарского острова на Енисее, ныне находящегося на территории города Минусинска, её переименовали в тагарскую.

Современники и близкие соседи пазырыкцев, тагарцы расселялись на степной и лесостепной территории на юге современного Красноярского края — в Минусинской котловине — и в северо-восточной части нынешней Кемеровской области. Здесь они занимались пастушеским скотоводством и земледелием: разводили коров, породистых верховых коней, а также низкорослых лошадок, наподобие современных «монголок», рыли каналы для орошения полей. Среди важнейших занятий было и горное дело. В добыче и обработке цветных металлов тагарцы достигли такого совершенства, что продолжали делать оружие из бронзы даже тогда, когда соседи стали переходить на более распространенное и доступное железо. За истекшие почти три столетия с начала раскопок татарских памятников в музеях накоплен огромный материал, но многие вопросы воинской истории обитателей степей Южной Сибири остаются всё еще открытыми. 

Основным оружием дальнего боя тагарских воинов были лук и стрелы. Наши знания об этом оружии, увы, основываются опять-таки на его изображениях, выбитых на скалах, и на редких бронзовых бляшках в виде «моделей» этого оружия. Ранний железный век отличался редким сходством основных типов вооружения на огромных территориях, входящих в круг «скифо-сибирских» культур. Среди оружия, изображенного на тагарских петроглифах, легко заметить знакомые нам небольшие луки скифского типа характерных, несколько асимметричных очертаний (в виде буквы «М»).

Носили эти луки в горитах с характерным плоским, как будто обрезанным, дном. Такие гориты с луками отчётливо различимы на наскальных рисунках и на бронзовых подвесках.

Для ношения стрел использовались также цилиндрические колчаны, крепившиеся почти параллельно поясу посредством бронзовых крючков. Шили их из бересты и кожи, а стрелы помещали в них наконечниками вниз. Для самого лука выкраивался отдельный специальный чехол, в который он помещался со спущенной тетивой. Её снимали, чтобы не держать постоянно напряженным лук, терявший в этом случае свою упругость. Такие чехлы-налучья использовались в дальних походах. Непосредственно перед сражением лук приводился в боевую готовность и вешался на плечо.

Стреляли тагарцы, натягивая тетиву «монгольским» способом, то есть накладывая её на внутреннюю сторону согнутого большого пальца правой руки. Для этого на большой палец надевался специальный бронзовый наперсток. При выстреле тетива легко соскальзывала по его гладкой поверхности и не задевала кожу.

Наконечники стрел у воинов Минусинской котловины были бронзовые и костяные. Большинство из них принадлежит к тем же «общескифским» типам, какие можно встретить на стоянках всего кочевого мира.

К древкам стрел в месте присоединения наконечника тагарские мастера иногда приматывали шипы из колючек боярышника. Такая стрела намертво застревала в теле противника. Впрочем, несмотря на развитое бронзолитейное производство, металлических наконечников стрел на территории распространения тагарской культуры обнаружено сравнительно мало. Общее число всех найденных тагарских проникателей, сделанных из металла, меньше, чем в горитах 3—4 конных стрелков из Северного Причерноморья или Приуралья.

Гораздо больше в курганах встречено костяных наконечников стрел, часто являющихся простой имитацией бронзовых. Они имели небольшую втулку, куда и вклеивалось древко — ведь кость с древесиной соединяется крепче, чем металл.

	Рис. 51. По поводу этого образца долгое время велись споры. Но после раскопок в 70-х гг. XX в. Кургана на берегу р. Тесь стало ясно, что такие колоколовидные навершия венчали стойки погребального ложа знати. Козёл считался важным тотемом. Он встречается также на предметах вооружения, боевых значках и поясных пряжках. V—III вв. до н. э. Эрмитаж.Санкт-Петербург.
	Рис. 52. Бронзовый крючок-застёжка колчанного набора украшен фигуркой  кошачьего хищника. Такая поза спокойно стоящего животного с низко опущенной головой очень характерна для тагарского искусства. За несколько унылый вид подобные изображения называют «понурыми». V—III вв. до н. э. Минусинская котловина, Хакасия. МКМ.
Рис. 53. Бронзовые наперстки. Через небольшое отверстие, заметное у основания наперстка, протягивалась верёвочка, которой он привязывался к руке, чтобы при выстреле его не сорвало с пальца тетивой. Минусинская котловина, Хакасия. МИКНС ТГУ. Рис. 54. Бронзовая подвеска в форме тагарского чехла для ношения лука скифского типа. Хотя карман для стрел не изображен, вероятно, мы имеем дело с горитом. Носили их на боку в наклонном положении. Рис. 55. Разрез втулки бронзового наконечника. У таких наконечников есть существенный недостаток — ненадежное крепление древка. Однако в 30-х годах XX века в московском институте истории материальной культуры наконечники скифского типа были подвергнуты тщательному изучению, что позволило узнать немало секретов древних мастеров. Крепление древка во втулке оказалось неожиданно надежным. Стрелу можно было доставать из горита, не опасаясь потерять наконечник, даже если он цеплялся жальцами о стенку футляра или другие древки. Дело в том, что дальний конец втулки наконечника изнутри имел округлое расширение. Приостренный конец древка доходил до упора и сминался, целиком заполняя эту полость. Рис. 56. Формы для отливки наконечников. Отливались трёхлопастные наконечники в составной форме, каждая из створок которой имела в сечении вид сегмента. Когда все три доли литейной формы совмещались, получался длинный цилиндр с воронкой сверху, куда заливался расплавленный металл. Снизу в специально оставленное отверстие помещался длинный заострённый стержень, образовывавший внутреннюю полость втулки. На конце стержня было небольшое расширение в виде шарика, формировавшее ту часть, где заклинивалось древко. Производство бронзовых наконечников было технологически очень простым и быстрым. Оно не требовало сложного инструмента и оснащения. Именно поэтому в кочевом мире бронзовыми наконечниками оснащались стрелы даже тогда, когда все остальное оружие ковалось из железа. Находка на озёрах Исети. Западная Сибирь. По Б. Н. Гракову.
	Рис. 57. Один из вариантов положения пальцев руки при стрельбе из лука «монгольским» способом.
Рис. 58, а, б. По характерным признакам в оружии воинов (а) легко распознаётся лук скифского типа, который стрелки держат точно так же, как маленькая золотая фигурка всадника из коллекции Г. Ф. Миллера (рис. 3, гл. 3), — за нижнее плечо, в широко распространенной в скифском мире манере. К поясу тагарского стрелка прикреплён прямоугольный колчан, форма которого резко отличается от знакомого нам по пазырыкским и болынереченским материалам горита. а — петроглифы горы Суханихи. Красноярский край. Южная Сибирь; б — прорисовка петроглифа. Рис. 59, а, б. Этот стрелок, выбитый на скале рукой древнего мастера, вооружён небольшим луком в виде плавной дуги со слегка выгнутыми в направлении выстрела концами (а). Оружие подобного типа, только более крупных размеров, хорошо известно в древнем мире. Его можно видеть на барельефах Двуречья и Малой Азии (б). Судя по фигуре стражника, изображенного в Персеполе на стене царского дворца примерно в то же время, что и лучники на скалах Среднего Енисея, подобные луки могли носить на плече отдельно от колчана со стрелами. Рис. 60, а—в. Свое оружие лучники всего мира стремились сохранить от вредного воздействия природных осадков. Тагарские воины верхнюю часть лука, которая выступала над карманом горита, закрывали от непогоды специальными, по всей видимости, войлочными или кожаными, колпаками, плотно натягивая их на оружие до самого обреза чехла (а). Точно так же предохраняли свои луки пазырыкские (б), сакские, персидские воины (в). V—III вв. до н. э. а — рисунок на камнях горы Куни. Средний Енисей; б — аппликация с ковра Пятого пазырыкского кургана, Горный Алтай; в — барельеф дворца Дария в Персеполе, Иран

«Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья». Автор: Александр Соловьев (кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии СОРАН); научный редактор: академик В.И. Молодин; художник: М.А. Лобырев. Новосибирск, 2003 г.