КАМЕННЫЙ ВЕК
	Палеолит	2,6 млн.- 14 тыс. лет назад
	Мезолит	ХII-VII тыс. до н.э.
	Неолит и переходное к бронзовому веку время	VII-III тыс. до н.э.
БРОНЗОВЫЙ ВЕК
	Эпоха ранней бронзы Афанасьевская культура.	III-II тыс до н.э.
	Эпоха развитой бронзы Сейминско-турбинская культура. Окуневская культура. Кротовская культура. Андроновская культура	XVI-XI вв. до н.э.
	Эпоха поздней бронзы и переходное к раннему железному веку время Карасукская культура. Ирменская культура. Культура оленных камней	Х-VIII вв. до н.э.
ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК
	Ранний железный век (эпоха ранних кочевников) Пазырыкская культура. Тагарская культура. Саргатская культура. Большереченская культура. Кулайская культура	VII-III вв. до н.э.
	Гунно-сарматское время Саргатская культура. Кулайская культура. Таштыкская культура	II в. до н.э.- V в. н.э
	Эпоха раннего средневековья (древнетюркское время) Древние тюрки. Енисейские кыргызы. Релкинская культра. Усть-ишимская культура	VI-XII вв.
	Эпоха развитого средневековья (монгольское время)	XIII-XV вв.
	Эпоха позднего средневековья (новое время)	XVI-XVII вв.

Александр Соловьев — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук. Автор и соавтор свыше пятидесяти научных статей и восьми монографий.

В область научных интересов входит изучение традиционных представлений коренного населения Западной Сибири: верований, искусства, культовой и погребальной практики, этно- и культурогенеза. Александр Соловьев около 20 лет занимался археологическими исследованиями древних памятников на Алтае, в степях Минусинской котловины, в западно-сибирской тайге и лесостепи.

Работы А. Соловьева отличает стремление к комплексному подходу в решении научных проблем, когда археологические материалы сочетаются с этнографическими наблюдениями, дополняются фольклорными источниками и данными естественных наук.

Научный редактор академик В.И. Молодин
Художник М.А. Лобырев

Слово к читателям

Писать о древнем оружии непросто. Тому есть множество причин. Несмотря на то, что войны в Сибирской тайге, степях и горах бушевали почти непрерывно, сохранилось лишь весьма ограниченное количество предметов вооружения. Оружие здесь, как, впрочем, и везде, высоко ценилось. Оно было желанным трофеем, лучшие его образцы передавались из поколения в поколение, и, хотя оно должно было сопровождать своих хозяев в жизни и в смерти, настоящие средства ведения боя, за исключением лука и стрел, нечасто помещались под курганы воителей эпохи бронзы и железа. Довольно рано вместо реальных боевых образцов в погребения стали опускать различного рода модели, отлитые из бронзы или даже выструганные из дерева. Многие предметы вооружения, по представлениям древних, были «живыми» и обладали способностью самостоятельно находить себе хозяина, а, следовательно, не могли быть захоронены. Свою роль сыграл также распространенный вплоть до эпохи позднего средневековья принцип «pars pro toto» (часть вместо целого), который позволял обходиться в подобных случаях лишь некоторыми элементами или частями оружия — например, отдельными панцирными пластинами вместо целых лат. Немало затруднений исследователям доставила и «курганная лихорадка» — тотальное разграбление погребальных памятников в поисках могильного золота, — с особой силой вспыхнувшая в XVIII в. В это время бесследно исчезла, надо полагать, не одна тысяча единиц разнообразного оружия.

Почти каждый древний предмет вооружения являлся штучным изделием, кроме, пожалуй, наконечников стрел, которые быстро приобретали стандартные, характерные для каждой исторической эпохи формы. Существует немалый соблазн ограничиться работой с несколькими наиболее яркими образцами, позволяющими судить об эпохе. Можно, конечно, пойти проверенным путем — составить подробные типологические схемы, определить хронологию, эволюцию основных видов оружия и найти для каждого исторического периода ведущие формы. Можно проанализировать погребальный обряд и попытаться на его основании выделить дружинную прослойку и т. д. Такой подход к анализу археологического материала нашел отражение в целой серии тематических монографий и сборников статей. Они, безусловно, представляют интерес для специалистов, но вряд ли будут интересны широкому кругу читателей. Тем более что за строгой логикой научного исследования остаются без ответа сотни вопросов, которых специалисты не в со-стоянии пока разрешить, не вступив на скользкий путь домыслов.

Но можно также, опираясь на факты, основываясь на археологическом материале, разбросанном по Северо-, Центрально- и Среднеазиатской ойкумене, попытаться собрать некое целое, дорисовывая недостающие части так, чтобы из фрагментов исторической действительности получилась картина, хронологически непротиворечивая и при этом отражающая колорит времени. Она, следует добавить, будет неполной без реконструкции облика древнего воина, то есть того,кто непосредственно влиял на создание истории.

Нашего современника не меньше, чем само оружие и особенности его применения, интересуют те, кто его носил. Для стран с развитой изобразительной и письменной традицией вопрос воссоздания образа древнего воина решается довольно просто. Тут достаточно взглянуть на барельефы Месопотамии или фрески Египта, росписи на сосудах античной Греции или фигурки на триумфальных арках Древнего Рима. Но как быть с регионом, где таких материалов нет? Конечно, среди вышеупомянутых изображений есть и фигурки варваров, но варваров, если так можно выразиться, местных, обитавших слишком далеко от просторов Сибири. Не может помочь исследователю и конструкция доспехов, которая у сибирских солдат не образует, как в рыцарской Европе, цельной металлической оболочки, определяющей облик витязя. Иные традиции, иные культуры.

Разумеется, нельзя отрицать существования изобразительной традиции на территории Сибири. Но, к сожалению, она дошла до нас только на «вечных материалах» — в виде наскальных рисунков и редких стилизованных фигурок, отлитых из бронзы. В таких изоб-ражениях многие важные для современного ученого детали отсутствуют, ведь они были столь очевидны для той эпохи, что подразумевались сами собой. Часто на петроглифах эпохи бронзы и раннего железного века мы только по оружию в руках можем распознать воинов среди многих силуэтных изображений обнаженных фигур с выделенными признаками пола. Сложно представить, что бойцы были снабжены лишь копьями и щитами и воевали голыми меж отрогов Саяно-Алтая и в глубинах западно-сибирской тайги. Жарким летом такая картина еще имела право на существование, но как быть с ранней весной или поздней осенью? Тем не менее, согласно древним силуэтным рисункам, лучники на лыжах тоже часто лишены одежды. И если здесь можно допустить наличие плотно облегающего костюма, то на прекрасно выполненной из бронзы фигурке мужчины с навершия ножа, обнаруженного близ Омска у с. Ростовка, кроме круглой шапочки и лыж никаких признаков иного одеяния не просматривается. Головной убор (либо замысловатая прическа) и оружие — основные элементы, на которых акцентировали внимание художники той эпохи. В древних изображениях не было ничего случайного. Головной убор и оружие были символичны, более важны для понимания образа, чем одежда. Именно по ним узнавался персонаж. Но для нас эти рисунки остаются во многом загадочными и, порой, фантастическими. Что, например, представляют собой так называемые «грибообразные» головные уборы, столь часто встречаемые среди петроглифов эпохи бронзы Горного Алтая, Тывы, Монголии? Быть может, это плетеные шляпы с огромными обвислыми полями или сжатые с боков, уплощенные головные уборы наподобие тех, что украшали головы офицеров европейских армий времени наполеоновских войн? Силуэтная техника рисунка не дает ответа на этот вопрос. И, конечно же, интерпретируя древние изображения, мы невольно допускаем ряд условностей и субъективных трактовок.

Однако, ситуация не столь безнадежна, как это может показаться на первый взгляд. Гигантская страна, которая лежит за Уральскими горами и зовется ныне Сибирью, никогда не была культурным изолятом. Здесь, на необъятных просторах Северной Азии, скакали по степи, пробирались в тайге, стояли на горных кручах столь же прекрасно экипированные воины, что и в соседних регионах. Ход истории здесь можно сравнить с колебаниями гигантского маятника. Следуя его движению, потоки вооруженных людей то шли на восток — в Сибирь, то двигались в обратном направлении — в Европу. Медленно брели в глубины Азии со стадами и семьями мигранты эпохи бронзы, отступали сюда перед македонскими копьями отряды кочевников раннего железного века. На рубеже эр в Европу катились неисчислимые полчища гуннского союза, а вслед за ними, столетия спустя, — воинственные племена тюркоязычных кочевников эпохи раннего средневековья. И, наконец, в XIII в. этим путем прошли закаленные в боях тумены Чингизидов. В создании военного потенциала каждый народ проявлял недюжинную изобретательность, не только создавая новые виды вооружения, но и заимствуя наиболее совершенные и удачные у соседних племен. Поэтому неудивительно, что на огромных территориях оружие имеет целый ряд поразительно сходных черт. Так, бронзовые наконечники стрел с музейных стендов городов Сибири оказываются «родными братьями» скифских, летевших в воинов Александра Великого или мелькавших над стенами урартской крепости Тешейбаини.

Рынок оружия сложился очень давно. В процессе мирных и немирных контактов предметы вооружения совершали поистине «вселенскую одиссею», попадая в весьма отдаленные от места своего производства регионы. А вместе с оружием распространялись способы его ношения и приемы владения им. Многие виды вооружения становились, таким образом, «интернациональными». Они в равной степени свидетельствуют о военном потенциале народа, который их создал, и народа, который их использовал. Примером этому служит почти повсеместное распространение лука так называемого «скифского», а потом и «хуннского» типа, коротких мечей-акинаков, палашей, сабель, различного вида наборных панцирей. Проследив направления культурных связей, можно с определенной степенью достоверности восполнить недостатки знания о местном оружии за счет данных о нем со смежных земель.

Территория Сибири в исторической перспективе всегда отличалась значительным пестроцветьем археологических культур. Многие из них, будучи в родстве, образовывали довольно обширные историко-культурные общности с единым мировоззрением и очень близкими хозяйственными структурами. Такие общности, как правило, занимали одну и ту же природную зону. Последняя, с военной точки зрения, — не что иное, как театр военных действий, ландшафт которого определяет особенности ведения войн и арсенал применяемого оружия. И если в рамках отдельно взятой археологической культуры набор вооружения может быть и не столь уж представительным, то в масштабах большой историко-культурной общности он выглядит вполне репрезентативно.

С ландшафтных позиций территория Сибири имеет выраженную зональность, которая варьирует от тундры, лесотундры, тайги на севере до лесостепи, степи и горных массивов на юге. Население каждого такого обширного природно-географического ареала создавало свой собственный мир, с единой экономикой, идеологией, материальной культурой. Со своими средствами и способами вооруженной борьбы. В соответствии с этими экологическими зонами мы и пытались рассмотреть, если так можно выразиться, «культуру войны». К сожалению, многие из интересующих нас территорий до сих пор остаются слабо изученными в археологическом отношении провинциями. Таковы, например, многие районы Забайкалья, восточно-сибирская тайга и предтаежье, тундра и лесотундра Западной и Восточной Сибири. Находки предметов вооружения на этих территориях, как правило, случайны и пока не позволяют воссоздать более или менее целостной исторической картины. По этой причине мы исключили их из нашего обзора.

Предлагаемая читателю работа во многом строится на реконструкциях. Проще всего их было делать на таежных материалах. Именно здесь на протяжении очень долгого времени — как минимум, от раннего железного века до самого средневековья — сохранялись старые формы материальной культуры, бытового уклада и верований. Поэтому можно возместить пробелы в источниках за счет данных этнографии и фольклора. Воссоздавая облик воинов распространенной здесь в эпоху раннего железного века кулайской историко-культурной общности, мы использовали этнографические материалы, касающиеся кроя одежды, обуви, фасона причесок аборигенного населения Нижнего Приобья. Декор одежды и воинской экипировки из органических материалов был восстановлен при помощи орнаментов с глиняной посуды, составленных кулайским населением. Рисунки на щитах южно-сибирских воинов эпохи бронзы были воссозданы аналогичным образом и представляют собой развертки орнаментальных поясов сосудов.

Конечно, невозможно ни доказать, ни опровергнуть, что щиты в этот период были именно круглыми. Но, реконструируя облик воинов, мы прежде всего хотели передать дух времени. Поэтому мы использовали подлинные орнаменты с характерной для данного периода и народа семантикой. Учитывалось также и то, что сакральное значение круга для памятников эпохи развитой и поздней бронзы у специалистов практически не вызывает сомнения. Разумеется, щиты могли быть иной — например, прямоугольной или пятиугольной — формы. Такие изображения мы также можем найти на некоторых оленных камнях и тоже представляем их на реконструкциях. Что касается цветовой гаммы, то для ее воссоздания, за отсутствием дополнительных данных, мы использовали только те оттенки, которые человек мог получить из природных материалов.

Облик горно-алтайского вождя эпохи раннего железного века был воспроизведен с помощью данных «царских» курганов пазырыкской культуры. Хотя штаны и головные уборы, судя по находкам, сделанным в мерзлотных курганах плато Укок, у местного населения были красного цвета, на нашей реконструкции они синие. Этому есть свои причины. Синий цвет ассоциировался у пазырыкцев с небом и считался принадлежностью высшей знати. Погребенные на плато Укок пазырыкцы, по всей видимости, являлись представителями знати среднего звена. В их одежде синий цвет представлен лишь небольшими фрагментами, как знак родства с главным домом. Разумеется, это лишь предположения, но мы можем найти множество аналогичных случаев использования цвета как символа статуса в древнем мире, — например, в не столь уж отдаленном Китае.

Для реконструкции воинской одежды эпохи великого переселения народов мы обратились к покрою одежд, найденных в глубоких штольнях могильника Ноин-Ула в Северной Монголии. Китайские ткани, судя по находкам на Алтае и в Западной Сибири, имели здесь хождение вплоть до позднего Средневековья.

В основе всех предложенных реконструкций лежат подлинные археологические материалы, которые имеют одну и ту же культурную и хронологическую принадлежность. В тех случаях, когда имелись выполненные антропологами портреты людей интересующих нас исторических эпох, мы использовали их для воссоздания облика воинов.

Обращаясь к оружию, мы должны помнить, что боевое и охотничье оружие в Северной, Центральной и Юго-Западной Азии не всегда можно различить. Зверовая охота здесь всегда была школой войны. На иранских миниатюрах XVI в. можно увидеть, что охотники использовали даже такое сугубо боевое оружие, как сабля, а в Бурятии еще в начале XIX в. выходили на загонную охоту в латах. Можно сказать, что история всего оружия начинается в каменном веке, когда охота на крупных животных составляла основное занятие племени.

Появление этой книги было бы невозможно, если бы не труды коллег-археологов, этнографов, оружиеведов. Низкий поклон всем известным и безымянным ученым, краеведам и подвижникам — тем, кто столетие назад начал воздвигать здание современной исторической науки.

Особые слова признательности хотелось бы сказать своему бессменному научному руководителю — академику В.И. Молодину. Его добрые советы и рекомендации помогали мне в работе еще со студенческих лет. Собранный им археологический материал оказал мне неоценимую помощь.

В работе над образами воинов мы пользовались консультациями и дружеской поддержкой антропологов ИАЭТ СО РАН к.б.н. Т.А. Чикишевой и Д.В. Позднякова. Искренняя им благодарность. Хотелось бы также выразить Д.В. Позднякову особую признательность за критические замечания и тонкие наблюдения, высказанные при обсуждении спорных вопросов, касающихся устройства защитного вооружения.

Слова глубокой благодарности хочу сказать директору МА ИАЭТ СО РАН к.и.н. А.П. Бородовскому за целый ряд очень полезных советов и консультаций относительно модельных реконструкций, а также за разрешение использовать в книге его авторские наработки.

Постоянную поддержку и дружеское внимание в процессе работы над позднесредневековыми материалами этой книги я ощущал со стороны этнографов ИАЭТ СО РАН д.и.н. И.Н. Гемуева, д.и.и. А.В. Бауло и профессора ТПГУ д.и.н. А.М. Сагалаева — талантливого ученого и прекрасного мастера научного слова, к сожалению, слишком рано ушедшего из жизни. Долгие беседы с этими выдающимися специалистами помогли мне почувствовать пульс и обаяние культуры коренных народов Сибири.

Глубокую признательность мне хотелось бы высказать д.и.н. В.И. Матющенко, д. и. н. Н.В. Полосьмак, д.и.н. Т.Н. Троицкой, д.и.н. Л.А. Чиндиной, д.и.н. Н.В. Дроздову и к.и.н. Б.А. Коникову, чьи материалы с их любезного разрешения были использованы в работе.

Работая над книгой, я не раз пользовался подробными консультациями моих друзей и коллег — востоковедов к.и.и. А.В. Варенова и С.В. Комисарова. Большое им спасибо.

Данное издание едва ли могло быть иллюстрировано должным образом без содействи директора Томского краеведческого музея к.и.н. Черняка и хранителя коллекций, прекрасного археолога и специалиста по культовому литью Я.А. Яковлева. Огромную помощь также оказали директор старейшего и богатейшего в Западной Сибири Музея археологии и этнографии Томского университета Ю.И. Ожередов и хранители отдела археологии И.В. Ходакова и И.В. Сальникова.

Нельзя не сказать о художниках, чей труд во многом определил книги. Искреннюю признательность хотелось бы выразить М. А. Лобыреву, которого можно назвать соавтором этого издания. Его мастерство помогло увидеть воочию древних воинов, а жизненный оптимизм — преодолеть неизбежные в работе трудности. Следует отметить также вклад, внесенный в дело В. П. Мочаловым, который изобразил батальные сцены, целый ряд археологических предметов и реконструкций. Процесс работы над иллюстрациями можно назвать полноценным научным исследованием, поскольку, являясь методом графической реконструкции, он не только помогал разрешить многие неясные вопросы, но и позволял ставить новые.

В книге использованы фотоиллюстрации, предоставленные А.В. Бауло, А. П. Бородовским, А.В. Вареновым, К. Инуком, В. Курносовым, А.М. Павловым, А.М. Сагалаевым. Без них работа многое бы потеряла. Хотелось бы особо поблагодарить их.

Александр Соловьев. 2003 г.