Ближе к финалу истории Кыргызского каганата крупные пластины приклепывались к матерчатому или кожаному покрытию. Распознать такие доспехи можно было лишь по симметричным рядам металлических шляпок, покрывавших подбитую сталью одежду. Подобные латы, сочетавшие в себе особую красоту с неплохими защитными свойствами, были изобретены в VIII веке в Китае и вскоре стали привычной экипировкой южно-сибирских воинов. Повсеместно же они распространились лишь во 2-м тысячелетии. Европейцы скопировали их в XIII веке у монголов и назвали «бригандиной». На матерчатое покрытие этих лат часто шли самые дорогие ткани. Чтобы предотвратить в бою ткань от повреждений, бригандину обычно использовали одновременно с кольчугой.

	Рис. 9. Такой видели долину Енисея древние художники, которые высекали рисунки на камнях горы Суханихи.
	Рис. 10, а, б. Наскальные рисунки Сулекской писаницы. Латник (а), чтобы нанести мощный таранный удар копьём, опирает конец украшенного флажками древка о жёсткий каркас седла. Голову воина защищает клёпаный из концентрических колец шлем с небольшим плюмажем и бармицей — судя по всему, кольчужной (как и сами доспехи). Бронированный всадник (б) демонстрирует приём владения копьём. Зажав древко двумя руками, он наносит удар сверху вниз. Чтобы свести к минимуму возможность собственного поражения, он развернулся к нему боком. После удачно проведенного нападения всаднику, потерявшему копье, скорее всего придётся вступать в ближний бой, к которому он уже готов. Об этом свидетельствует боевой  топор, висящий на кисти его правой руки, На груди воина, поверх ламеллярного панциря, хорошо заметен круглый деревянный щиток (именно таким он описан в летописях). Ряды пластинчатого набора доспехов обозначены короткими вертикальными штрихами. Голову воина закрывает высокий конический шлем с длинными наушами и назатыльником, увенчанный, вероятно, пучком перьев. Копьё и топор дополняются луком в длинном узком налучье, размещённом вдоль правого бедра, и колчаном со стрелами, подвязанным к поясу с этой же стороны. Пах всадника защищает передняя лука седла. Конь под воином не бронирован, панцирь воина достигает лишь середины бедра. Отсюда можно сделать вывод, что перед нами средневооруженный  воин второго эшелона. Манера копейного боя (в верхней плоскости — поверх плеча передней шеренги) лишь подтверждает эту мысль. Конец 1-го тыс. н. э. Сулекская писаница. Средний Енисей.
	Рис. 11. Кыргызский тяжеловооруженный воин эпохи Великодержавия. Его защитное вооружение состоит из крупнопластинчатого клепаного шлема (а) с бармицей (б), изготовленной из металлических пластин и снабженной мягкой подкладкой; короткополого панциря (в), сплетенного шнурами из железных пластин; накладных деревянных щитков (г) на плечах и груди; также деревянных поножей (д) и наручей (е); щита (ж), собранного из обтянутых кожей дощечек. При атаке в конном строю или стрельбе из лука щит забрасывался за спину, где удерживался с помощью специального ремня (з). На воине — два пояса. К «стрелковому» поясу крепится берестяной колчан (и) открытого типа, украшенный накладными костяными пластинками (к). В руках у воина две сабли — с брусковидным (л) и ромбовидным (м) перекрестиями. Дополняет вооружение ближнего боя узколезвийный топор (н) со шпеньком на обухе. Реконструкция по материалам Ю. С. Худякова.

В целом боевые качества средневековых наборных лат были весьма высоки. Согласно современным экспериментам, проведённым М. В. Гореликом, система сцепки пластин несколькими ремешками делала такие доспехи неуязвимыми даже для серии ударов. При колющем ударе клинок попадал в верхнюю налегающую пластину и как бы поворачивал её на ребро. Пластины панциря смыкались при этом краями и «запирали» щели тем прочнее, чем сильнее был удар.

Пожалуй, наиболее действенным в борьбе с латниками оставался выстрел из лука в незащищённый участок тела или же таранный удар копьем с узким гранёным наконечником. Такие копья стали очень популярны в «эпоху максимального бронирования» (IX—X вв.). Впрочем, в сражениях копейщики сталкивались не только с бронированными врагами, во и с легковооруженными всадниками, и с пехотой. С этим связано то, что, кроме гранёных наконечников, продолжали использоваться и наконечники в форме вытянутого массивного ромба с остро заточенными сторонами.

Профессиональные копейщики прекрасно владели множеством специальных приёмов. В одних случаях копье удерживалось полусогнутой рукой и прижималось, чтобы усилить удар, к корпусу всадника и шее лошади. В других — воин брал древко двумя руками и прижимал к бедру точно так же, как это делали катафрактарии раннего железного века. При этом он разворачивался плечом вперед и наклонялся к гриве лошади. При встрече с пешим врагом всадник держал копье на весу двумя руками, нередко поднимая его над головой. Все эти позиции, знакомые археологам по наскальным рисункам, находили применение в Средней Азии во время конных поединков еще в XIX веке.

Существовали и другие приемы — они известны по киргизским «турнирам» XIX в. Киргизские бойцы чаще всего зажимали копье под мышкой, наводя его, подобно ружью, на соперника. Но самые страшные удары получались, когда тупой конец оружия упирался в боковую часть деревянного каркаса (ленчика) седла. В этом случае удар наносил не всадник, а скачущий конь — всей своей огромной массой. Правда, этот способ ограничивал возможности фехтования — в момент столкновения обычно бойцы привставали на стременах; для того же, чтобы удержаться в седле, они нередко привязывали себя к нему, используя дополнительную, проходящую под брюхом коня, подпругу. Её концы пропускались в штанины и крепились выше колена к ногам всадника. Надо сказать, что такие приемы не приветствовались, хотя и не запрещались правилами.

С точки зрения боевой практики, привязывание кавалериста к седлу выглядит несколько странно. Всадник может быть искалечен или раздавлен упавшей лошадью. Однако, целесообразность этого приёма не столь уж сомнительна, если мы говорим о копейщиках передней шеренги, принимающих на свои копья мощный натиск разгоряченного противника. Для них прочная посадка была особенно важна. Если они выдерживали первый удар, удачный исход всего боя становился наиболее вероятным. Кроме этого, тяжеловооружённые воины первого ряда обязаны были упирать свои копья в сёдла, ибо выбитое из рук и отлетевшее назад древко оружия несло смертельную опасность для стоящих сзади.

При линейном построении на начальной стадии сражения участвовали лишь воины первых двух шеренг, остальные просто не дотягивались своим оружием до врага. Начиная с третьего ряда, бронирование лошадей было бессмысленным — они и без того были фактически недосягаемы для вражеского удара за живой бронированной стеной передних латников. Поэтому здесь помещались средневооружённые всадники — воины, чьи тела лишь частично закрывались доспехами, а кони и вовсе обходились без них. С копьями они управлялись по-иному, нежели их тяжеловооруженные соратники. Они прижимали древко к плечу так, чтобы острие оказалось значительно выше копий первого ряда. Нередко пики опирали на плечи впередистоящих. Столь плотно ощетинившаяся шеренга доставляла немало хлопот атакующим её. Наконец, средневооружённые воины третьего ряда обычно держали копья двумя руками, нанося удар сверху вниз, как это изображено на выразительных наскальных рисунках знаменитой Сулекской писаницы. 

Рис. 12. Фрагмент согдийского щита с горы Муг. На его поверхности сохранилась великолепная роспись с изображением всадника в полном вооружении. Круглый щит (диаметром 61 см) собран из дощечек шириной около девяти сантиметров. Он слегка выгнут — его середина возвышается над краями на два сантиметра. По краю щита пропущена металлическая оковка, с обеих сторон он оклеен тонким пергаментом. С внутренней стороны металлическими заклепками прикреплена ручка с приделанной к ней ременной петлей — с ее помощью щит забрасывался за спину. VII—VIII вв. Средняя Азия. Санкт-Петербург. Эрмитаж.

Рис. 13. Кыргызский воин XIII—XIV вв. На его голове клепаный шлем (а), стыки пластин которого закрыты металлическими накладками (б). Эта деталь — характерный признак эпохи развитого средневековья. Обруч тульи снабжен небольшим наносником (в). К нему прикреплена ламинарная бармица (г), собранная из толстых кожаных лент. Доспехи (д) представляют собой панцирь со скрытым бронированием (бригандину), надетый поверх толстой стеганой поддевки и усиленный на плечах наружными металлическими пластинами (е). В руках воин держит саблю (ж) — в отличие от образцов раннего средневековья, она имеет сильно искривленное лезвие. Реконструкция по материалам Минусинской котловины, Тывы и сопредельных районов Монголии.

В ближнем бою кыргызы рубились мечами, палашами и слабоизогнутыми саблями. Если требовалось, в дело шли небольшие, тоже слегка изогнутые, узколезвийные топоры с небольшим молоточком на обухе. В специальной оружиеведческой литературе закрепилось мнение о топоре, как о преимущественно вспомогательном оружии лёгкой конницы, действующей рассыпным строем. Наскальные рисунки это мнение опровергают — на них топор часто является атрибутом и тяжеловооруженных всадников (например, Сулекская писаница). Рукояти боевых топоров снабжались небольшими ременными петлями. В боевой обстановке при ударе копьем топор висел на ременной петле в свободном состоянии на запястье руки, державшей древко копья. Его черед наступал после того, как копьё застревало в доспехах врага.

И все-таки среди боевого оружия наибольшей популярностью у енисейских кыргызов пользовались луки со стрелами. Даже полностью закованные в доспехи копьеносцы становились при необходимости лучниками, не говоря уже об основной массе лёгких всадников.

Непременной деталью кыргызского защитного вооружения были щиты. По своему устройству и форме они практически тождественны тюркским. Такие щиты надёжно защищали от вражеских стрел. Подтверждает это знаменитый согдийский щит, найденный на горе Муг в Средней Азии. На его поверхности отчетливо видны следы от ударов не менее десяти трёхлопастных стрел, при этом ни одна из них не проникла в древесину более чем на полсантиметра. Все следы сосредоточены ближе к центру щита. Вывод очевиден — его владелец отличался удивительной реакцией, искусно закрываясь от летящих в него стрел.

Основу военной тактики у енисейских кыргызов составляла серия непрерывных нападений легковооружённых конных лучников, действующих в рассыпном строю. Лучники пытались вывести из строя не столько защищенных латами воинов, сколько их лошадей. С кочевником, потерявшим своего скакуна, справиться было гораздо проще — на земле он чувствовал себя не слишком уверенно. Эти летучие отряды вели разведку боем и умело имитировали бегство, заманивая врага на копья конных латников. Временами они укрывались за этим живым щитом, чтобы пополнить свой боезапас. В искусстве джигитовки степная кавалерия не имела себе равных. Прекрасные наездники, на всем скаку и в любом направлении поражающие цель и бьющие из лука с обеих рук, — такие воины были опасны в атаке. В задачу легковооруженных отрядов входило также преследование бегущего противника, так как латники на своих бронированных лошадях заметно уступали им в подвижности.  Как мы уже упоминали, основываясь на китайских письменных источниках, в конце 1-го тысячелетия армия енисейских кыргызов набиралась из ополченцев, представлявших все подчинённые им племена. Более всего это ополчение напоминало ранние европейские армии эпохи феодальной раздробленности. Военные отряды родовой аристократии объединялись вокруг вождя, носившего титул «ажо». Часть легковооружённых подразделений формировалась только из зависимого населения — кыштымов. Естественно полагать, что уровень воинской дисциплины в таких объединениях оставлял желать лучшего — наверное, в этом кроется одна из причин, по которым кыргызы нередко терпели поражения от соседей.

Осознав необходимость перемен, они приступили реорганизации армии. После того, как в 820 году ажо присвоил себе титул кагана, провозгласив независимость кыргызского каганата от уйгуров, войско кыргызов централизовалось. Оно было разбито на боевые единицы, количество людей в которых делилось на десять (тут, видимо, пригодился опыт хуннов и тюрков). Наиболее крупные формирования, численностью не менее 10 тысяч человек, возглавили члены правящей династии, родственники кагана. Что же касается лёгкой кавалерии кыштымов, то она осталась под началом родовой аристократии. В XI—XII веках, в связи с мощными центробежными тенденциями, разрывавшими каганат на части, постепенно развалилась и армия. Вместо единой армии теперь было множество самостоятельных войск, подчинявшихся исключительно наместникам отдельных областей. Не было как такового государства — не стало и армии.

В XIII веке, после подчинения кыргызских княжеств нукерами Джучи-хана, кыргызское войско вошло в состав монгольских сил. Монголы не захотели даже менять десятичный принцип его организации, видимо, потому что он был близок собственно монгольской системе. Сохранили кыргызы и прежнюю схему управления. В период правления монгольской династии Юань кыргызские части несли охрану бывшей столицы чингисидов Кара-корума, участвовали в междоусобных войнах потомков Чингисхана Хубилая и Хайду, а в 1293 году были окончательно разгромлены юаньским полководцем Тутухой.

Юань - Монгольская династия, правившая в Китае и Монголии в XIII—XIV веках. Внук Чингисхана, пятый монгольский великий хан Хубилай в 1260 году перенёс столицу из Каракорума на территорию Китая, сначала в Кайпин, а через четыре года в Чжунду — современный Пекин. В 1271 году он дал монгольской династии чингизидов китайское название Юань. В 1279 году войска Хубилая завершили завоевание Китая, уничтожив китайскую династию Южная Сун.

Население Минусы за эти годы резко сократилось, здесь уже не насчитывалось и одного тумена (10 тысяч) полноценных воинов. Многие семьи (свыше 700) в качестве военных поселенцев были отправлены на территории Китая и Маньчжурии. Как показывают археологические источники, население Среднего Енисея в течение Ш века, в сущности, потеряло свою самобытность, растворившись в соседних средневековых культурах.

Рис. 14. Рисунок воина, найденный на одной из скал горы Сулек, — яркий образец творчества енисейских кыргызов.

Рис. 15. Среднее течение реки Енисей. Холодные воды текут меж склонами гор Тепсей и Оглахты (а). Здесь, на маленьком прибрежном степном пятачке (б) у подножья Тепсея, оставили свои памятники жители древней Минусы. Через реку они видели склон горы, в утреннем свете похожий на человеческое лицо. И может, неслучайно здесь расположены сооружения почти всех известных в Минусинской котловине археологических культур - оградки эпохи бронзы, татарские курганы, таштыкские склепы, в одном из которых встречены обугленные планки с батальными сценами, каменные кольца погребений ениснейских кыргызов, наскальные рисунки.

«Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья». Автор: Александр Соловьев (кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии СОРАН); научный редактор: академик В.И. Молодин; художник: М.А. Лобырев. Новосибирск, 2003 г.